У большинства людей есть некий внутренний цензор, который помогает различать положительные и негативные аспекты в жизни. Важно научиться прислушиваться к голосу внутри себя и следовать его советам, и тогда он будет служить проводником в счастливое будущее.

Что значит совесть?

Есть несколько определений такого понятия: так, совесть считают способностью самостоятельно выявлять собственные обязанности по самоконтролю и оценивать совершенные поступки. Психологи, объясняя, что такое совесть своими словами, дают такое определение: это внутреннее качество, которое дает шанс понять, насколько хорошо личность осознает собственную ответственность за совершенный поступок.

Чтобы определить, что такое совесть, необходимо отметить тот факт, что она делится на два вида. К первому относятся действия, которые человек совершает, имея определенную нравственную подоплеку. Второй вид подразумевает эмоции, которые испытывает индивид в результате совершения определенных поступков, например, . Есть люди, которые даже после совершения плохих вещей совсем не переживают и в такой ситуации говорят о том, что внутренний голос спит.

Что такое совесть по Фрейду?

Известный психолог считает, что у каждого человека есть суперэго, которое состоит из совести и эго-идеала. Первая развивается в результате родительского воспитания и применения разных наказаний. Совесть по Фрейду включает в себя способность к самокритике, наличие определенных моральных запретов и появление чувства вины. Что касается второй оставляющей – эго-идеала, то он возникает в результате одобрения и положительной оценки действий. Фрейд считает, что суперэго полностью сформировалось, когда контроль родителей сменился самоконтролем.

Виды совести

Возможно, многих удивит тот факт, но существует несколько видов этого внутреннего качества. Первый тип – личная совесть, которая является узконаправленной. С ее помощью человек определяет, что такое хорошо, а что плохо. Следующее понятие совести коллективной охватывает интересы и действия тех, кто не подвергается воздействию личного типа. Она имеет ограничения, поскольку касается исключительно людей, входящих в конкретную группу. Третий тип – духовная совесть не учитывает ограничений вышерассмотренных типов.

Для чего нужна совесть?

Многие хотя бы раз в жизни задавались этим вопросом, так вот, если бы не было внутреннего голоса, то человек бы не различал, какие поступки являются хорошими, а какие плохими. Без внутреннего контроля для правильной жизни пришлось бы иметь помощника, который бы направлял, давал советы и помогал делать правильные выводы. Еще один важный момент, касающийся того, зачем нужна совесть – она помогает человеку разобраться в жизни, получить правильный ориентир и осознать себя. Стоит сказать о том, что ее нельзя отделить от морали и нравственности.

Что значит – жить по совести?

К сожалению, но не все люди могут похвастаться, что они живут по правилам, забывая об этом качестве и предавая тем самым себя. Благодаря этому внутреннему качеству человек совершает те или иные действия, понимая, что хорошо, а что плохо, а еще знает такие понятия, как справедливость и нравственность. Человек, живущий по убеждениям совести, способен жить по правде и в любви. Для него неприемлемыми являются такие качества, как обман, предательство, неискренность и так далее.

Если жить по правилам, значит, нужно прислушиваться к собственной душе, которая позволит выбрать верное направление в жизни. В таком случае человек не будет совершать действий, за которые впоследствии он будет чувствовать стыд и вину. Чтобы понять, что такое чистая совесть, стоит отметить, что в современном мире найти людей с такой чертой непросто, поскольку в жизни встречается много ситуаций и соблазнов, когда просто переступить черту. На формирование этого качества непосредственно влияет воспитание родителей и близкое окружение, с которого ребенок может взять пример.

Почему люди поступают не по совести?

Назвать современную жизнь простой, нельзя, поскольку практически ежедневно человек встречается с разными соблазнами и проблемами. Хоть многие и знают, как поступать по совести, иногда люди переходят грань. Причина, почему пропала совесть, имеет причинно-следственную природу. В большинстве случаев человек переступает собственные убеждения, чтобы удовлетворить свои амбиции. Еще толкнуть на это могут корыстные цели, желание не выделяться из толпы, защититься от нападений окружающих и так далее.

Что такое спокойная совесть?

Когда человек живет по правилам, осознает праведность выполнения собственных обязанностей и никому не вредит своими действиями, то говорят о таком понятии, как «спокойная» или «чистая» совесть. В таком случае индивид не чувствует или не знает за собой никаких плохих поступков. Если человек выбирает жить по совести, то он должен всегда учитывать не только собственное положение, но и мнение, и состояние окружающих. Психологи считают, что уверенность в чистоте своей совести является лицемерием или же указывает на слепоту по отношению к собственным ошибкам.

Что такое нечистая совесть?

Полная противоположность предыдущему определению, поскольку нечистая совесть представляет собой неприятное чувство, возникшее в результате совершения плохого поступка, что становится причиной плохого настроения и переживаний. Нечистая совесть очень близка к такому понятию, как чувство вины, и ее человек ощущает на уровне эмоций, например, в виде страха, беспокойства и другого дискомфорта. В результате человек переживает и мучается от разных вопросов внутри себя, а прислушиваясь к внутреннему голосу, происходит компенсация негативных последствий.

Что такое муки совести?

Совершая плохие поступки, человек начинает переживать по поводу того, что он навредил окружающим. Муки совести – чувство дискомфорта, которое появляется из-за того, что люди часто выставляют к себе завышенные требования, которые не соответствуют их сущности. Правильные внутренние качества воспитываются еще в детстве, когда родители хвалят за хорошее, а за плохое – ругают. В результате в человеке на всю жизнь остается некий страх быть наказанным за совершенные нечистые поступки и в такой ситуации говорят о том, что мучает совесть.

Есть еще одна версия, согласно которой совесть является неким инструментом, который проводит измерение истинной меры вещей. За правильные решения человек получает удовлетворение, а за плохие его мучает чувство вины. Считается, что если люди совсем не испытывают такого дискомфорта, то это . Ученые пока не смогли определить, из-за чего может отсутствовать чувство стыда и вины, так есть мнение, что всему виной неправильное воспитание или факторы биологического порядка.

Что делать, если мучает совесть?

Сложно встретить человека, который бы смог подтвердить, что он никогда не совершал плохих поступков в разрез своим убеждениям. Чувство вины может портить настроение, не давать наслаждаться жизнью, развиваться и так далее. Встречаются случаи, когда взрослый человек стал более принципиальным в случае морали и тогда начинают в памяти всплывать ошибки прошлого и тогда проблем с собственной душой не избежать. Есть несколько советов, что нужно делать, если замучила совесть.

Как развивать в человеке совесть?

Родители непременно должны задумываться над тем, как воспитать хорошего человека, который будет знать, что такое совесть, и как ей правильно пользоваться. Есть много стилей воспитания и если говорить о крайностях, то это жесткость и полное вседозволенность. Процесс формирования важных внутренних качеств основан на полном доверии к родителям. Большое значение имеет стадия объяснения, когда взрослые доносят до ребенка, почему что-то можно делать, а что-то нельзя.

Если, как развить совесть, интересует взрослых людей, то здесь принцип действия немного отличается. Для начала необходимо задуматься и проанализировать, какие решения являются хорошими, а какие плохие. Стоит определить их причину и последствия. Чтобы понять, что такое совесть и как развить в себе это качество, психологи рекомендует ежедневно совершать хотя бы один положительный поступок, за который важно обязательно себя похвалить.

Заведите себе правило – прежде, чем давать обещание, хорошенько обдумайте, получиться ли его выполнить. Чтобы не мучило чувство вины, важно сдерживать данное слово. Специалисты советуют учиться отказывать людям, которые предлагают сделать что-то противоречащее существующим убеждениям. Действовать по совести, это не значит делать все только для окружающих, забывая о собственных жизненных принципах и приоритетах. Поступая по правде, можно рассчитывать на получение результата, который удовлетворит всех участников.

В некоторых своих работах, в частности, в «Недоволь­стве культурой» Фрейд подчеркивал, что на возникнове­ние чувства вины психоаналитики смотрят по-иному, чем это обычно делают психологи. Так, согласно расхожему представлению, человек чувствует себя виновным тогда, когда он совершил какое-то деяние, признаваемое злом. Но подобное представление мало что проясняет в отноше­нии возникновения чувства вины. Поэтому иногда добав­ляют, что виновным является также и тот человек, кото­рый не сделал никакого зла, но имел соответствующее на­мерение совершить определенное деяние, ассоциирую­щее со злом. Однако и в том, и в другом случае предполага­ется, что человеку заранее известно зло как нечто дурное, что необходимо исключать до его исполнения. Такое представление о возникновении чувства вины основыва­ется на допущении, что человек обладает некой изначаль­ной, естественной способностью к различению добра и зла.

Фрейд не разделял подобного представления ни об изна­чальной способности к различению добра и зла, ни о возник­новении на основе такого различения чувства вины. Он исхо­дил из того, что часто зло не является ни опасным, ни вредным для человека. Напротив, оно подчас приносит ему удовольствие и становится для него даже желанным. Исходя из такого понимания зла, основатель психоанали­за выдвинул положение, согласно которому различение между добром и злом происходит не на основе какой-то врожденной, внутренней способности человека, а в результа­те того воздействия на него, которое осуществляется извне. Но, чтобы поддаться какому-то внешнему воздействию, человек должен иметь определенный мотив, определяю­щий данное воздействие на него. Такой мотив, по мнению Фрейда, обнаруживается в беспомощности и зависимости человека от других людей, и он является ни чеминым, как страхом утраты любви. Будучи зависимым от другого, чело­век оказывается перед лицом угрозы того, что понесет на­казание со стороны лица, некогда любившего его, но в силу каких-то причин отказавшего ему в своей любви и вследст­вие этого способного проявить свое превосходство и власть в форме какой-либо кары. «Поначалу, таким образом, зло

есть угроза утраты любви, и мы должны избегать его из страха такой утраты. Неважно, было ли зло уже совершено, хотят ли его совершить: в обоих случаях возникает угроза его раскрытия авторитетной инстанцией, которая в обоих случаях будет карать одинаково» .

У ребенка страх утраты любви очевиден, поскольку он боится, что родители перестанут любить его и будут строго наказывать. У взрослых людей также наблюдается страх утраты любви с той лишь разницей, что на место отца, ма­тери или обоих родителей становится человеческое сооб­щество. Все это означает, что страх утраты любви или «со­циальный страх» может восприниматься не только в каче­стве питательной почвы для возникновения чувства вины, но и являться основанием для его постоянного усиления. Однако Фрейд не столь односторонен в оценке подобной ситуации, как это может показаться на первый взгляд. В его представлении в психике человека происходят зна­чительные изменения по мере того, как происходит инте-риоризация авторитета родителей и человеческого сооб­щества. Речь идет о формировании Сверх-Я, об усилении роли совести в жизни человека. С возникновением Сверх-Я ослабляется страх перед разоблачением со сторо­ны внешних авторитетов и в то же время исчезает различие между злодеянием и злой волей, поскольку от Сверх-Я не­возможно скрыться даже в своих мыслях. Это приводит к возникновению нового соотношения между совестью че­ловека и его чувством вины, поскольку, в представлении Фрейда, Сверх-Я начинает истязать внутренне сопряжен­ное с ним Я и ждет удобного случая, чтобы наказать его со стороны внешнего мира.

Все эти соображения о соотношении страха, совести и вины были высказаны Фрейдом в работах 20-х годов. Од­нако уже в исследовании «Тотем и табу» он говорил о «со­вестливом страхе», признаке страха в чувстве вины, созна­нии вины табу и совести табу, как самой древней форме, в которой проявляются нравственные запреты. Именно в этом исследовании онлоднял вопрос о происхождении и природе совести, считая, что, подобно чувству вины, со­весть возникает на почве амбивалентности чувств из опре­деленных человеческих отношений, с которыми связана эта амбивалентность. Согласно его воззрениям, табу мож­но рассматривать в качестве веления совести, нарушение которого ведет к возникновению ужасного чувства вины.

«Совесть представляет собой внутреннее восприятие не­допустимости известных имеющихся у нас желаний; но ударение ставится на том, что эта недопустимость не нуж­дается ни в каких доказательствах, что она сама по себе не­сомненна» .

Такое понимание совести имеет общие точки соприкос­новения с категорическим императивом Канта как неким законом нравственности, благодаря которому поступок че­ловека является объективно необходимым сам по себе, без соотнесения его с какой-либо иной целью. Фрейд воспринял кавтовскую идею о категорическом императиве, полагая, что в психологическом плане таковым является уже табу, играющее важную роль в жизни первобытных людей. Если Кант говорил о нравственном законе, то основатель психоанализа не прочь рассматривать категорический императив в качестве особого психического механизма, всецело предопределяю­щего или корректирующего деятельность человека.

В своей «овнутренной» ипостаси этот императив пред­ставляется Фрейду не чем иным, как совестью, способст­вующей вытеснению и подавлению природных влечений человека. Ведь в общем плане для основателя психоанализа нравственность - это ограничение влечений. Поэтому и со­весть как нравственная категория соотносится им с огра­ничениями влечений и желаний человека. Но является ли совесть божественной по своему происхождению, как на­стаивают на этом религиозные деятели, или она имеет вполне земное происхождение и связана с историей разви­тия человека и человечества? Дана ли нам совесть изнача­льно от рождения, или она формируется постепенно в процессе человеческой эволюции?

Проводя аналогию между категорическим императивом Канта как нравственном законе и совестью как не нуждаю­щемся ни в каком доказательстве внутреннем восприятии-недопустимости проявления имеющихся у человека сексуа­льно-враждебных желаний, Фрейд в то же время ссылался на клинические данные и наблюдения за детьми, свидетельст­вующие о том, что совесть не всегда является постоянным источником внутреннего давления на человека и что она не дана ему первоначально от рождения. Так, у подверженных меланхолии пациентов совесть и мораль, данные будто бы от Бога, обнаруживаются как периодические явления. У мале­нького ребенка нет никаких нравственных тормозов против его стремления к получению удовольствия, и можно было бы

сказать, что он от рождения аморален. Что касается совести, то, по выражению Фрейда, здесь Бог поработал «не столь много и небрежно», поскольку у подавляющего большин­ства людей она обнаруживается в весьма скромных разме­рах. Тем не менее, как и в случае более позднего призна­ния за религией части исторической правды, основатель психоанализа готов согласиться с тем, что в утверждениях о божественном происхождении совести содержится доля правдоподобия, но не метафизического, а психического ха­рактера. «Мы, - подчеркивал он в лекциях по введению в психоанализ, - ни в коей мере не отрицаем ту часть пси­хологической истины, которая" содержится в утвержде­нии, что совесть - божественного происхождения, но это положение требует разъяснения. Если совесть тоже явля­ется чем-то «в нас», то это ведь не изначально» . Обращаясь к осмыслению психических механизмов, связанных с наличием совести у человека, Фрейд перешел от рассмотрения истории возникновения табу, различного рода запретов, налагаемых на индивида извне, к раскры­тию того «овнутрения» нравственных предписаний, бла­годаря которым кантовский категорический императив как нравственный закон становится индивидуально-лич­ностным достоянием каждого человеческого существа. Согласно основателю психоанализа, именно с появлени­ем запретов, заповедей и ограничений постепенно начал­ся отход человека от первоначального своего животного состояния.

В процессе развития человеческой цивилизации налага­емые извне заповеди и запреты с их непременным ограниче­нием свободного самовыражения естественных влечений стали внутрипсихическим достоянием человека, образовав особую инстанцию Сверх-Я, выступающую в качестве мора­льной цензуры, или совести, соответствующим образом кор­ректирующей его жизнедеятельность и поведение в реаль­ном мире. Рассматривая эволюционный путь развития чело­века, Фрейд писал в работе «Будущее одной иллюзии»: «Не­верно, что человеческая психика с древнейших времен не развивалась и, в отличие от прогресса науки и техники, се­годня все еще такая же, как в начале истории. Мы можем здесь привести один пример этого психического прогресса. Наше развитие идет в том направлении, что внешнее при­нуждение постепенно уходит внутрь, и особая психическая инстанция, человеческое Сверх-Я, включает его в число сво-

Их заповедей. Каждый ребенок демонстрирует нам процесс подобного превращения, благодаря ему приобщаясь к нрав­ственности и социальности» .

Говоря о подобном прогрессе в развитии человеческой психики, Фрейд имел в виду прежде всего образование и усиление Сверх-Я, как ценного психологического приобре­тения культуры, способствующего, за небольшим исклю­чением, внутреннему запрещению реального проявления бессознательных желаний, связанных с инцестом, канни­бализмом, кровожадностью. Вместе с тем он был вынуж­ден констатировать, что по отношению к другим бессозна­тельным желаниям „человека этот прогресс не является столь значительным, поскольку значительное число лю­дей повинуется нравственным требованиям и запретам скорее в силу угрозы наказания извне, нежели под влия­нием совести. Они соблюдают нравственные предписания лишь под давлением внешнего принуждения и то до тех пор, пока угроза наказания остается реальной. «Бесконеч­ное множество культурных людей, отшатнувшихся бы в ужасе от убийства или инцеста, не отказывает себе в удов­летворении своей алчнбсти, своей агрессивности, своих сексуальных страстей, не упускает случая навредить дру­гим ложью, обманом, клеветой, если может при этом оста­ться безнаказанным; и это продолжается без изменения на протяжении многих культурных эпох» .

Констатация столь прискорбного положения в облас­ти нравственности современных людей, значительная часть которых не обременена совестью до такой степени, чтобы не совершать аморальные поступки в случае ослаб­ления внешних запретов, не освобождала Фрейда от ис­следовательской задачи, связанной с осмыслением функ­ций Сверх-Я. Напомню, что, помимо того, что Сверх-Я выступало у Фрейда в качестве идеала, оно также рассмат­ривалось в психоанализе как воплощающее в себе две ипо­стаси: совесть и бессознательное чувство вины. Размыш­ляя над деятельностью Сверх-Я, Фрейд показал, что в функциональном отношении оно двойственно, поскольку олицетворяет собой не только требования долженствова­ния, но и запреты. Требования долженствования диктуют человеку идеалы, в соответствии с которыми он стремится быть иным, лучшим, чем он есть на самом деле. Внутрен­ние запреты направлены на подавление его темной сторо­ны души, на ограничение и вытеснение бессознательных

естественных желаний сексуального и агрессивного ха­рактера.

Таким образом, раздвоение и конфликтность между бессознательным и сознанием, Оно и Я, дополнялось, в понимании Фрейда, неоднозначностью самосознания, разноликостью Сверх-Я, в результате чего психоаналити­чески трактуемый человек действительно предстает в об­разе «несчастного» существа, раздираемого множеством внутрипсихических противоречий. Основатель психоана­лиза фиксирует двойственность человеческого существа, связанную с естественной и нравственной детерминацией его жизнедеятельности, и в этом плане делает шаг вперед, по сравнению с крайностями антропологизма и социоло­гизма, свойственными различным школам, представители которых отличались односторонним видением человека. Однако в попытках объяснения этой двойственности он наткнулся на такие нравственные проблемы, психоанали­тическая интерпретация которых привела к трудностям методологического и этического характера, на что частич­но уже было обращено внимание. Не случайно в его пони­мании человек предстает мечущимся не столько между должным и сущим, что в принципе способствует форми­рованию критического отношения индивида к своему окружению, сколько между желаниями и запретами, иску­шением их нарушить и страхом перед возможным наказа­нием, что предполагало прежде всего обращение к психи­ческим механизмам нервнобольных, у которых как раз и наблюдалось подобного рода раздвоение.

Интересно отметить, что фрейдовское понимание чело­века, преломленное через призму психоаналитической трак­товки нравственных его оснований, оказалось весьма близ­ким тому толкованию, которое было дано несколькими де­сятилетиями ранее датским философом Сореном Киркего-ром. Оба исследователя стремились постичь суть вины, рас­каяния, совести и страха человека, то есть тех его мораль­но-нравственных импликаций, которые делали его сущест­вование проблематичным, разорванным, нестабильным. При этом оба они апеллировали к бессознательному.

В разделе данной работы, посвященной пониманию Фрейдом проблемы страха, обращалось внимание на не­которые сходства и различия его представлений о страхе с соответствующими размышлениями Киркегора на эту

Тему. Здесь же речь идет о некоторых их представлениях, связанных с нравственной проблематикой.

Так, Киркегор рассматривал бессознательное этиче-ркое,акцентируя внимание на его двойственной природе. «Бессознательное этическое, - замечал он, - помогает каждому человеку; но вследствие именно бессознательно­сти помощь этического как бы принижает человека, от­крывая ему ничтожество жизни...» . Фрейд обращался к исследованию бессознательного психическо­го в различных его ракурсах, в том числе и в его нравствен­ных импликациях, полагая, что «есть лица, у которых са­мокритика и совесть, то есть психическая работа с безу- -словно высокой оценкой, являются бессознательными и, будучи бессознательными, производят чрезвычайно важ­ное воздействие» .

Как тот, так и другой описывали морально нравствен­ные императивы с целью лучшего понимания природы че­ловека. Кроме того, оба придерживались тройственного деления психики. Киркегор различал «тело», «дух» и «душу». Фрейд говорил об Оно, Я и Сверх-Я. Оба пытались понять взаимосвязи между наслаждением и долгом, стремлением к удовлетворению влечений и мораль­но-нравственными императивами, налагающими запреты и ограничения.

Вместе с тем при всей схожести их позиций киркего-ровское и фрейдовское понимание этической проблема­тики отличалось друг от друга. И дело даже не в том, что тройственное деление психики человека осуществлялось ими по разным основаниям, в результате чего было бы не­правомерным проводить безоговорочные параллели меж­ду выделенными им составными частями психики или отождествлять понятие человеческого «духа» у Киркегора с концептом Я у Фрейда, как это имело место, например, в исследовании П. Коула, посвященном сравнительному анализу теоретических позиций обоих мыслителей .

Более важно другое, а именно то, что Киркегор и Фрейд по-разному оценивают нравственные основания человека. Для первого чувство вины, муки совести, прояв­ление страха - явления обычные и общетипичные, харак­теризующие собой морально-нравственное состояние че­ловека, постоянно пребывающего в тревоге, но тем самым этически относящегося к существующей реальности и

способного принять ответственность за свои поступки и деяния.

С точки зрения второго, то есть основателя психоана- лиза, морально-нравственные императивы, будучи «ов-нутренным» достоянием человека, ограничивающим его эротические, эгоистические и деструктивные влечения, одновременно служат питательной почвой для болезнен­ного расщепления психики, где чувства вины и страха яв­ляются не столько стимулом для ответственного, здорово­го отношения к жизни, сколько причиной возникновения психических расстройств, бегства в болезнь, уходом от ре­альности в мир иллюзий. Надо отдать должное тому, что на это обстоятельство уже обращалось внимание в отече­ственной литературе. В частности, в одной из работ П. Гайденко, посвященной, правда, исследованию взгля­дов не основателя психоанализа, а Фихте, справедливо подчеркивалось, что, с точки зрения Киркегора, чувство вины мучительно, но в то же время оно свидетельствует о нормальной жизни человека, а в понимании Фрейда это чувство - обычно признак душевного заболевания .

Для основателя психоанализа моральное чувство вины - это выражение напряжения между Я и Сверх-Я. С интерио-ризацией родительского авторитета, с возникновением Сверх-Я в психике человека происходят значительные из­менения. Совесть как бы поднимается на новую ступень своего развития. Если в процессе первоначального проис­хождения совести существовал страх перед разоблачением со стороны внешнего авторитета, то с образованием Сверх-Я этот страх утрачивает свое значение. Вместе с тем перемещение авторитета извне вовнутрь ведет к тому, что Сверх-Я становится давлеющей силой и терзает Я. На этой новой ступени развития совесть приобретает черты жесто­кости. Она становится более суровой и подозрительной, чем при предшествующей ступени своего развития, когда человек испытывал страх перед внешним авторитетом. По­дозрительность и жестокость совести ведут к тому, что чело­век начинает испытывать постоянный страх перед Сверх-Я, а это, в свою очередь, ведет к усилению чувства вины.

В работе «Тотем и табу» Фрейд рассмотрел вопрос о том, как возникли первые предписания морали и нравст­венные ограничения в примитивном обществе. Одновре­менно он отметил то обстоятельство, что первоначальное

Чувство вины, возникшее в качестве реакции на «великое событие», отцеубийство в первобытной Орде, не исчезло « бесследно. Отголоски этого чувства сохранили свое значе­ние на протяжении развития человеческой цивилизации. «Это творческое сознание вины, - считал Фрейд, - не за­глохло среди нас и до сих пор. Мы находим его у невроти­ков действующим, как асоциальное, как творящее новые предписания морали и непрерывные ограничения, как по­каяние в совершенных преступлениях и как мера предо­сторожности против тех, которые предстоит совершить» .

В более поздних работах, после того как основатель психоанализа выдвинул свои представления о трехчлен­ной структуре психики и взаимоотношениях между Оно, Я и Сверх-Я, ему пришлось по-новому объяснять психоло­гические механизмы развития страха, совести, вины. Точ­нее было бы сказать, что речь шла не столько о принципи­ально новом объяснении этих явлений, сколько о тех кор­рективах, которые оказались необходимыми в силу струк­турных представлений о функционировании психики че­ловека. В частности, Фрейд стал исходить из того, что име­ются два источника чувства вины. Первый связан со стра­хом перед внешним авторитетом. Второй - с позднейшим страхом перед Сверх-Я, перед совестью. Страх перед внеш­ним авторитетом заставляет человека отказываться от удовлетворения своих влечений, желаний, инстинктов. Страх перед Сверх-Я привносит еще и наказание, посколь­ку перед совестью невозможно скрыть ни запретных жела­ний, ни даже мыслей о них. Суровость Сверх-Я, требова­ния совести оказываются постоянно действующими факто­рами жизни человека, оказывающими значительное воздей­ствие на усиление чувства вины.

С точки зрения Фрейда, в человеке как бы одновремен­но существуют две ступени совести, а именно, первоначаль­ная, инфантильная и более развитая, воплощенная в Сверх-Я. Это означает, что между отказом от влечений и сознанием вины складываются такие отношения, которые далеко не всегда становятся понятными для тех, кто не знаком с пси­хоаналитическими идеями. Дело в том, что первоначально отказ от влечений являлся ни чем иным, как следствием страха человека перед внешним авторитетом. Поэтому, чтобы не потерять любовь со стороны другого лица, высту­пающего в качестве авторитета, ему приходилось отказыва-

ться от удовлетворения желаний. Расплата с внешним авто­ритетом путем отказа от удовлетворения собственных вле­чений вела к смягчению и даже устранению чувства вины. Другое дело, страх перед Сверх-Я, перед интериоризиро-ванным авторитетом. Отказ от удовлетворения желаний оказывается недостаточным для устранения чувства вины, поскольку от Сверх-Я невозможно скрыться. Несмотря на подобный отказ человек испытывает чувство вины. Муки со­вести не только не устраняются, а, напротив, могут усили­ться. Если обусловленный страхом перед внешним авто­ритетом отказ от влечений служил достаточным основа­нием для сохранения или обретения любви, то вызванная к жизни страхом перед Сверх-Я аналогичная стратегия че­ловека не служит гарантией любви. «Человек, - по мне­нию Фрейда, - поменял угрозу внешнего несчастья - утраты любви и наказания со стороны внешнего авторите­та-на длительное внутреннее несчастье, напряженное сознание виновности» .

Подобное объяснение природы совести и вины с неиз­бежностью ставило вопрос о согласовании генетической, связанной с историей становления, и структурной, отно­сящейся к функционированию психики, точек зрения, сформулированных основателем психоанализа в работах «Тотем и табу» и «Я и Оно». Получалось, что в первом слу­чае возникновение совести сопряжено с отказом от влече­ний, в то время как во втором случае отказ от влечений обусловлен наличием совести. Этот парадокс аналогич­ным образом находил свое отражение в ранее рассмотрен­ных взглядах Фрейда на соотношение вытеснения и стра­ха, когда ему пришлось решать дилемму: является ли страх следствием подавления влечений человека или само по­давление влечений обусловлено наличием страха.

Напомню, что, если первоначально Фрейд полагал, что -энергия вытеснения бессознательных влечении ведет к воз­никновению страха, то в дальнейшем он пришел к выводу, согласно которому не вытеснение порождает страх, а пред­шествующий страх как аффективное состояние души влечет за собой вытеснение. Казалось бы, и в вопросе об отноше­нии между отказом от влечений и возникновением совести он мог поступить аналогичным образом, то есть стать на ка­кую-то определенную точку зрения. Так, в работе «Эконо­мические проблемы мазохизма» (1924) он отметил, что обычно дело обстоит так, будто нравственные требования

Были первичными, а отказ от влечений - их следствием. При этом происхождение нравственности никак не объяс­нялось. «На самом деле, как нам кажется, надлежит идти об­ратным путем; первый отказ от влечений навязывается внешними силами, и он только и создает нравственность, которая выражается в совести и требует дальнейшего отка­за от влечений» .

Однако этическая проблематика, связанная с понима­нием природы совести и вины, оказалась столь запутан­ной и сложной для понимания, что Фрейду пришлось не­однократно обращаться к обсуждению генезиса становле­ния совести и возникновению сознания вины. Рассмотре­ние временной последовательности (отказ от влечений ■ вследствие страха перед внешним авторитетом и последу­ющая интериоризация его - Сверх-Я, ведущая к возник­новению страха совести, истязанию Я и усилению чувства вины) не давало исчерпывающего объяснения, полностью снимающего все вопросы, относящиеся к пониманию того, как и почему совесть становится гиперморальной. Именно здесь Фрейду как раз и понадобилась идея, харак­терная исключительно для психоанализа и чуждая обы­денному человеческому мышлению. «Эта идея, - подчер­кнул основатель психоанализа, - такова: хотя, поначалу, совесть (вернее, страх, который потом станет совестью) была первопричиной отказа от влечений, потом отноше­ние переворачивается. Каждый отказ делается динамиче­ским источником совести, он всякий раз усиливает ее строгость и нетерпимость» .

Рассмотрение под этим углом зрения взаимоотношений между отказом от влечений, совестью и усиливающимся чув­ством вины имело не только теоретическое, но и практиче­ское значение. Клиническая практика свидетельствовала о том, что в образовании невротических заболеваний суще­ственную роль играло то непереносимое чувство вины, ко­торое могло разрушительным образом воздействовать на человека. Так, при неврозе навязчивых состояний чувство вины господствует в клинической картине болезни, на­стойчиво навязывается сознанию человека. Само чувство вины является для больных "бессознательным. Нередко оно порождает бессознательную потребность в наказании, в результате чего Сверх-Я человека постоянно подтачива­ет его внутренний мир и ведет к самоистязанию, самоедст­ву, мазохизму. При этом не имеет значения, совершил ли

человек какой-либо неблаговидный поступок или только. помыслил о нем, хотя и не претворил в действие. Злодея­ние и злой умысел как бы приравниваются друг к другу. Различие между ними становится несущественным для возникновения чувства вины.

Одно из открытий психоанализа состояло в том, что Фрейд рассматривал совесть в качестве строгой инстанции, осуществляющей надзор и суд как над действиями, так и над умыслами человека. Жестокость, неумолимость Сверх-Я по отношению к опекаемому Я порождало такое психиче­ское состояние тревожности, которое не оставляло чело­века в покое. Страх перед Сверх-Я, напряженные взаимо­отношения между Я и контролирующей совестью, созна­ние чувства вины, бессознательная потребность в наказа­нии - все это, с психоаналитической точки зрения, слу­жило питательной почвой для становления Я, находяще­гося под влиянием садистского Сверх-Я, мазохистским.

Вызванные к жизни гиперморальным, садистским Сверх-Я мазохистские тенденции Я находят свое непо­средственное выражение в психике нервнобольных, остро испытывающих бессознательную потребность в наказа­нии. Имея дело в клинической практике с проявлением мазохистских тенденций пациентов, Фрейд был вынужден обратиться к концептуальному осмыслению нравствен­ных проблем, что подтолкнуло его не только к рассмотре­нию соотношений между страхом, совестью, чувством вины, не и к более детальному изучению мазохизма как та­кового.

7. Моральный мазохизм и негативная терапевтическая реакция

В рабьте «Экономические проблемы мазохизма» осно­ватель психоанализа специально остановился на раскры­тии природы этого явления, соотнеся его с бессознатель­ным чувством вины и потребностью в наказании. При этом он выделил три формы мазохизма: эрогенный, как условие сексуального возбуждения; женский, являющийся выражением женской сущности; моральный, выступаю­щий в качестве некоторой нормы поведения. Последняя форма мазохизма соотносилась Фрейдом с наличием бес­сознательного чувства вины, искупление которой находи-

Ло свое отражение в невротическом заболевании. Отсюда стремление основателя психоанализа к раскрытию внут­ренних связей между садистским Сверх-Я и мазохистским Я, а также тех трудностей, которые проявляются в анали­тической терапии при работе с пациентами, склонными к моральному мазохизму.

В процессе аналитической терапии подчас приходится, иметь дело с такими пациентами, которые ведут себя дово­льно странным образом. Стоит только наметиться прогрес­су в лечении такого типа пациента, когда аналитик дейст­вительно добивается некоторых успехов и с радостью воз­лагает надежды на дальнейшее не менее успешное продол­жение работы, как тут же пациент начинает проявлять свое недовольство и, что самое неприятное, реагирует на успехи ухудшением своего состояния. Пытаясь найти объяснение такому необычному и в общем-то странному положению, аналитик может соотнести ухудшение состояния пациента с проявлением у него внутреннего сопротивления. Зная психические механизмы возникновения сопротивления, аналитик может прежде всего придти к заключению, что ухудшение состояния пациента является не чем иным как его нежеланием видеть победу врача над заболеванием и стремлением доказать свое превосходство над ним. Однако в действительности скорее всего имеет место нечто другое. Пациент реагирует ухудшением своего состояния на успех лечения потому, что, несмотря на его приход к аналитику, он в общем-то не хочет расставаться со своей болезнью. Вместо улучшения наступает ухудшение его состояния. Вместо избавления от страданий в ходе анализа у пациента возникает потребность в их усилении. У него проявляется to, что в психоанализе называется негативной терапевтиче­ской реакцией.

За сопротивлением против выздоровления такого па­циента кроется необходимость в постоянном страдании, выступающем в качестве искупления бессознательного чувства вины. Основополагающим здесь оказывается нрав­ственный, моральный фактор, предопределяющий бегство в болезнь как некое наказание или, лучше сказать, самонаказа­ние. Основанное на бессознательном чувстве вины, это са-монакрзание нуждается в постоянной подпитке в форме страданий, упразднение которых в процессе лечения вос­принимается как покушение на внутренний мир пациента, находящийся под бдительным и недремлющим оком ги-

СОВЕСТЬ – способность человека, критически оценивая себя, осознавать и переживать свое несоответствие должному – неисполненность долга. Феноменологическими проявлениями совести являются внутренний эмоциональный дискомфорт («укоры, муки совести»), чувство вины и раскаяние. С культурно-исторической точки зрения, идея и понятие совести складываются в процессе осмысления различных механизмов самоконтроля. В отличие от страха (перед авторитетом, наказанием) и стыда (в котором также отражается осознание человеком своего несоответствия некоторым принятым нормам), совесть воспринимается как автономная. Исторически совесть коренится в стыде и родственна ему; однако уже ранние попытки осознания опыта, который впоследствии получит название «совестного», свидетельствуют о стремлении дифференцировать сам стыд и выделить как нечто особенное «стыд перед самим собой» (Демокрит, Сократ) – своеобразный экстериоризированный вариант того контрольного механизма, который получит название совести. В древнегреческой мифологии эту функцию выполняли Эринии; в «Оресте» Еврипида она была осмыслена как «сознание совершенного ужаса». Соответствующее греч. слово – sineidesis [συνείδησις] – восходит к глаголу συνειδέναι, использовавшемуся в выражениях, указывавших на ответственность человека перед самим собой за совершенные им нечестивые поступки. Так же и латинское слово conscientia (представляющее собой своеобразную кальку с греч.) употреблялось для обозначения не только сознания вообще, но и сознания или воспоминания о совершенных дурных поступках или сознания, оценивающего собственные поступки как достойные или недостойные.

В христианстве совесть трактуется как «Божия сила», как показатель нравственной обязанности (Рим. 2:15) – в первую очередь, обязанности перед Богом (1 Петр. 2:19). Вместе с тем, апостол Павел говорит о совести как ценностном сознании вообще и тем самым признает, что у придерживающихся разной веры и совесть различна (1 Кор. 8:7, 10), а потому совесть нуждается в христианском очищении (Евр. 9:14), достигаемом благодаря вере и любви. В средневековой литературе углубление анализа феномена совести было опосредствовано появлением особого термина – sinderesis – и формулированием дополнительного по отношению к традиционному лат. conscientia понятия. В схоластической философии посредством этого понятия обозначается повелевающая сила души, внутреннее знание принципов, которое, в отличие от «закона разума» (lex rationis), внушено человеку Богом. Совесть-synderesis в отличие от совести-conscientia, т.е. способности человека оценивать конкретные поступки как добрые (хорошие) или злые (плохие), трактовалась как: а) способность (или привычка) суждения о правильности действий с точки зрения «изначальной правильности», чувство которой сохранено в душе человека несмотря на грехопадение, и б) способность воли к совершению правильных действий. При этом гносеологический статус этих способностей трактовался различно (Фомой Аквинским, Св.Бонавентурой, Дунсом Скотом). Полемика вокруг этого понятия выявила различные функции совести, шире – морального сознания: осознание ценностей как общих оснований поведения и оценка конкретных действий, в которых принятые ценности утверждаются или попираются, т.е. соотнесение конкретных действий с ценностями. Различие между conscientia и synderesis отчасти сохранилось у ранних протестантских теоретиков-моралистов. Во многих новоевропейских учениях совесть представляется в качестве познавательно-моральной силы (разума, интуиции, чувства), фундаментальной способности человека высказывать оценочные суждения, осознавать себя как морально ответственное существо, намеренно определенное в отношении добра. У Канта совесть обозначает практический разум в смысле средневекового понятия synderesis. Развитие этой линии естественно вело в рамках новоевропейского философствования к формированию более широкого понятия морального сознания (во многих языках слово «совесть» родственно и созвучно словам, обозначающим «сознание», «знание»), выделению его познавательных, императивных и оценочных функций. Наряду с этим предпринимаются попытки спецификации собственно понятия «совесть». В наиболее общем плане она трактуется как «внутренний голос»; различия касаются понимания источника этого «голоса», который воспринимается или как не зависимый от «я» человека, или как голос его сокровенного «я», или как «другое я». С этим сопряжены различные теоретические установки относительно природы совести. 1. Совесть – это обобщенный и интериоризированный голос значимых других или культуры, и ее содержание культурно и исторически изменчиво; в этом ключе совесть может трактоваться как специфическая форма стыда (Т. Гоббс, Ф.Ницше, З.Фрейд); в крайней форме положение о внешней обусловленности совести обнаруживается в выводе о том, что совесть есть функция от политических воззрений или социального положения индивида (К.Маркс). 2. Совесть выражает чувство несогласия человека с самим собой (Дж.Локк) и тем самым выступает одним из удостоверений личностности и самосознательности человека (Дж.Батлер, Г.Лейбниц). К такому толкованию близко понимание совести как голоса беспристрастной рациональной личности (Дж.Ролз). 3. Совесть не только метафорически, но и по существу трактуется как «голос иного»; «устами совести» как бы говорит Всеобщий закон, высшая Истина, это голос («зов») трансцендентных сил: ангела-хранителя (Сократ), Бога (Августин), естественного закона (Локк), присутствия-Desein (М.Хайдеггер).

Эти утверждения не исключают полностью друг друга. В первом акцентируется внимание на механизмах исторического и индивидуального развития совести; в двух других – на феноменологии менее и более зрелой совести. Как форма морального самосознания и самоконтроля совесть выражает осознание человеком неисполненности долга, несвершенности добра; в этом отношении совесть сопряжена с чувствами ответственности и долга, а также в не меньшей степени – со способностями быть ответственным и исполнять свой долг. Укоры совести указывают человеку на его отчужденность от идеала и обусловливают чувство вины. При высшем же своем состоянии совестность означает исчезновение долга в свободной доброй воле.

С этими различиями сопряжены расхождения в понимании содержания совести и той роли, которую она играет в нравственной жизни человека. Совесть может трактоваться негативно и позитивно. Как негативная совесть предстает укоряющей и предостерегающей, даже устрашающе-предостерегающей (Ницше), критичной по отношению к прошлому, судящей (Кант). В позитивной трактовке совесть, вопреки расхожим представлениям о ней, предстает еще и зовущей, побуждающей к заботе и «решимости» (Хайдеггер). Толкованием совести как голоса Бога предопределено понимание ее как призыва к совершенству; соответственно совестность осознается человеком как воля к совершенству и является основным проявлением внутреннего освобождения личности. Перфекционистская доминанта совести в индивидуальном нравственном опыте обнаруживается в таком нравственном само-озадачивании человека, при котором он оказывается определенным именно в отношении нравственно лучшего.

Выражения «спокойная совесть» или «чистая совесть» в обычной речи обозначают осознание человеком исполненности своих обязательств или реализации всех своих возможностей в данной конкретной ситуации. По существу, в таких случаях речь идет о достоинстве. Трактовка же собственно феномена «чистой совести» различна в разных нормативно-ценностных контекстах. Во-первых, «чистая совесть» подтверждает сознанию, сориентированному на внешний авторитет, его соответствие предъявляемым извне требованиям, и поэтому вызывает чувство благополучия и безопасности, как будто гарантированные самим фактом угождения авторитету. В этом отношении «чистая совесть» есть следствие покорности и зависимости и, стало быть, порочности с точки зрения автономной и гуманистической морали (Э.Фромм). Во-вторых, «чистая совесть» может выражать амбицию человека на достигнутость совершенства, на внутреннюю цельность и полноту. Состояние «чистой», «успокоившейся» совести выражает самодовольное (или лицемерное) сознание (Гегель); в конечном счете это – бессовестность, понимаемая не как отсутствие совести, а как склонность не обращать внимание на ее суждения (Кант).

Выражение «свобода совести» обозначает право человека на независимость внутренней духовной жизни и возможность самому определять свои убеждения. В узком и более распространенном смысле «свобода совести» означает свободу вероисповедания и организованного отправления культа. В собственно этическом смысле слова совесть не может быть иной, как свободной, совестный акт есть проявление внутреннего освобождения личности, а свобода в последовательном своем выражении – ничем иным, как жизнью по совести.

Литература:

1. Кант И. Метафизика нравов. – Соч., т. 4 (2). М., 1965, с. 335–36;

2. Гегель Г. Дух христианства и его судьба. Он же. Философия религии, т. 1. М., 1975, с. 114–15;

3. Ницше Ф. Генеалогия морали. – Соч. в 2 т., т. 2. М., 1990, с. 438–70;

4. Фромм Э. Человек для самого себя. – Он же. Психоанализ и этика. М., 1993, с. 113–35;

5. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997, с. 266–301;

6. Ильин И.А. Путь духовного обновления. – Он же. Путь к очевидности. М., 1993, с. 178–98;

7. Дробницкий О.Г. Понятие морали: Историко-критический очерк. М., 1974, с. 337–40;

8. Butler J. Sermons, XI. – Ethical Theories. Englewood Cliffs. N. J., 1967.

Словарь практического психолога. С.Ю. Головин

Совесть - способность личности самостоятельно формулировать собственные нравственные обязанности и реализовать нравственный самоконтроль, требовать от себя их выполнения и производить самооценку совершаемых поступков; одно из выражений нравственного самосознания личности.

Проявляется и в форме рационального осознания нравственного значения совершаемых действий, и в форме эмоциональных переживаний - например, угрызений совести. Согласно З. Фрейду, совесть - внутреннее восприятие недопустимости определенных желаний, с акцентированием того, что эта недопустимость несомненна и не нуждается в доказательствах. Может быть понята как особая психическая инстанция, имеющая назначением обеспечить нарциссическое удовлетворение, исходящее от Сверх-Я, и с целью этого беспрерывно наблюдающая за действительным Я и сравнивающая его с идеалом.

Оксфордский толковый словарь по психологии

Совесть - обоснованный набор интериоризованных моральных принципов который позволяет оценивать правильность и неправильность совершаемых или наблюдаемых действий. Исторически, теистическая точка зрения приравнивала совесть к голосу Бога, и, следовательно, считали ее врожденной. Согласно современной точке зрения, запреты и обязательства, определяемые совестью, являются приобретенными; фактически Фрейдовские характеристики суперэго были попыткой объяснить происхождение, развитие и способ функционирования совести. См . Моральное развитие .

предметная область термина